обо мне  |
|
|
 |
автобиографический рассказ В Горно-Алтайск наша семья переехала из Казахстана (город Атырау) в 86-м году, а в 91-м году я поступил в лицейный класс шестой школы, сдав вступительные экзамены лучше всех, позже - в 93-м я попал в классический лицей. В следующем году, благодаря лицею, я уже в мае сдал экзамены на пятерки и поступил в НГТУ на факультет бизнеса. Так в августе того же года я переехал в Новосибирск в пятое общежитие и жил с братом, который с 92-го уже учился там. В августе 95-го года я поехал из Нска в родной Г-А, таким образом, отучась год в универе и уже не надеясь на скорое возвращение в Нск. Из Г-А я поехал в село Усть-Кокса, так как до призыва время еще было. В этом селе живут родственники отца - причем их там множество семей в разных концах Коксинского района. Двести пятьдесят лет назад алтайский народ присоединился к России, и уже в 19 веке старообрядцы и крестьяне прибывали в Уймонскую долину, которая необычайно красиво окружена высокими горами и недалеко находится самая высокая гора в российской Азии – Белуха, из которой вытекает великая река Катунь. В-девяностых мало еще кто в Нске слышал о Коксе и о Горном Алтае, но с годами поток туристов, особенно диких, возрастает неимоверными темпами. В дом, куда я приехал, жили мать моего отца, ее сын Павел Абросимович, его жена Лидия Николаевна, ее внук шестнадцатилетний Алексей Беспалов, он уехал на рыбалку с дедом. В детстве мы (Беспаловы тоже) ездили иногда на мотоцикле вместе с Павлом Абросимовичем на рыбалку или на покос, по возвращении оттуда почему-то появлялось ощущение гордости перед другими. Лидия Николаевна предложила мне поехать за шишками четвертого сентября, и я согласился, о чем нисколько не пожалел, но наоборот. На УАЗике приехали не совсем трезвые семипалатинский Петр и коксинский Степан Огневы, которые приходятся сыновьями сестры моего отца. Также поехали бийчанин Дима Потапкин – сын другой сестры моего отца, и еще был с нами сын Петра – Витя Огнев. Мы поднимались ввысь в горы и первая остановка была около ручья, где оказалась алтайская семья. С ними также были лошади, на одной из которых задумал немного покататься Дима. Тогда Степан предложил мне, поначалу мне не очень-то хотелось, так как в детстве однажды была возможность проехать на коне, но до меня очередь не дошла, так как одного из катавшихся постигла незавидная участь – он упал. Меня уверили в том, что она не строптива и я осмелился сесть на нее. В управлении мне помогала девочка: поначалу лошадь медленно подалась вперед, но сразу же остановилась – оказалось, я слишком сильно натянул на себя поводья, а это означает торможение. Тогда я знал только, что если потянуть поводья налево или направо – она направиться соответственно. Также девочка сказала, что слишком мягко обращаюсь с ней. Тогда я стал порезче подгонять ногами ее, так сказать, пришпоривать. До карьера было далековато, но все-таки немного тогда я оторвался. Спустя некоторое время мы остановились высоко в горах, так как застряли в колее дороги. По версии Степана: «Да я хотел выехать по колее из лужи». Конечно, если бы мы ехали на Урале, ГАЗе-66 или Камазе, то удалось проехать, а так мы засели на полусутки. В первые часы Дима и Витя решили пойти за лопатой, Петр и Степан остались в машине, а я захотел узнать - что же находиться прямо по курсу. Пошел вперед по дороге и любовался красотой окрестных лесов и полей. Через несколько минут я завернул вправо в кедрач. Зайдя в этот лес, я увидел замечательную картину - пейзаж напомнил мне «Утро в сосновом бору», где резвились медведи. В тот момент я почувствовал себя ничтожным по отношению к природе и решил выйти из леса и пойти дальше по дороге. Дело в том, что обзор закрывала небольшая гора, и по пути огибания горы я то и дело озирался в разные стороны, вдохновляясь изяществом матушки-природы. К моему изумлению рядом оказалось много малины и красной кислицы, впрочем, впоследствии, я убедился в том, что вообще коксинские рощи весьма щедры на крыжовник, малину, кислицу, барбарис, костянику и пр. Слева от меня располагалась обширная поляна, на которой росли цветы живописнейших окрасок, в низине поляны спокойно и миловидно журчала речка. Вечер близился к концу, начинало темнеть, и в долину падала глубочайшая тишина. Лишь на следующую ночь до меня дошло – как же невообразимо прекрасна коксинская природа и звук тишины ее. Вскоре вернулись из деревушки Дима и Витя с лопатой, но многого с ней сделать так и не удалось. На следующее утро мы проснулись в бодром настроении, так как погода была невероятной. Потапкин позвал меня за шишками, а забрались мы так высоко, что, пройдя несколько метров, можно нарваться на кедр. Захватив несколько мешков, Витька, Дима и я отправились за ручей. Поначалу залезал на кедры Витя, а мы вдвоем с Потапкиным собирали шишки в траве, но впоследствии осмелился и я. Сначала, было сложновато карабкаться на дерево, пролезать между ветками, прощупывать и балансировать, так как не все ветки могли выдержать меня, тем более на макушке дерева – там где больше всего шишек, но позже я заинтересовался сим авантюрным занятием и получал уже некое наслаждение от него, даже когда виснул на верхушке и нагибался до соседнего кедра в аккомпанементе ветра. Таким манером мы втроем набрали два мешка с четырех кедров и вернулись к машине. К обеду подъехал грузовик и попытался вытащить нас из грязи, но вытащил нас чуть позже только ГАЗ-66. После решили съехать пониже и расположиться под кедрами, выбросив все вещи. Вечером Петр и Степан решили поехать в деревню неизвестно за чем и обещали вернуться к ночи, но не тут-то было: они застряли на обратной дороге, и нам пришлось спать под открытым небом, даже не в палатках. Это было беспрецедентно: до этого мне приходилось на покосе ночевать хотя бы палатке, но как бы то ни было – я доверял Богу. Перед тем, как лечь спать, я запасся дровами, порубив их недалеко от костра: сел около костра, погрузившись в думы. В это время все уже спали. Я заметил парадоксальность обстановки, в которой находился. Я был в горах и в то же время в очень обширной и глубокой долине. Из нее доносились какие-то странные глухие звуки, и в то же время навевало невероятнейшей тишиной. Я попробовал нарушить эту тишину, прикрикнув, но мои звуки заглохли очень быстро без эха, словно провалились в бездну, не оставив никакого следа. Утром приехали Огневы и объявили, что скоро надо собираться и ехать домой в Коксу. Еще раз сделали рейд по кедрачу и поехали домой. Мне дали два мешка, и я постепенно превращал их в ведро орех, процеживая через сито-ванну и перебирая. Позже бабуля предложила мне поджарить их немного в печке, и на самом деле - это была очень неплохая идея.В Г-А я прибыл 11-го сентября вечером. По дороге познакомился со студентом ГАГУ Васей - родом из Коксы: оказалось, что он знал многих моих коксинских родственников, и он уже видел меня на вступительных (в НЭТИ) экзаменах в лицее. Порою, на самом деле, любая большая деревня, и такая, как Усть-Кокса, действительно похожа на большую семью, где люди знают друг друга, приветливы и здороваются на улице даже с незнакомыми людьми. Однако только в конце сентября я получил повестку из военкомата. В тот день, когда нужно было идти в военкомат на комиссию, я встретил соседа - Костю Техтиекова, с которым учились в одной школе, только он на год младше меня, и мы вместе пошли в военкомат. На медкомиссии я повстречал двоих одноклассников – Васю Иголкина и Толю Мозолевского, с которым еще не раз встречались. Оказалось, что я годен к строевой службе с ограничением. С того дня начался «сериал», продолжавшийся до августа 2005-го года. Через пару дней я попал в больницу в лороотделение. Сначала лежал в коридоре, позже переселился в палату, где познакомился с двумя своими соседями: с двенадцатилетним мальчуганом и мужчиной из Кош-Агача. В то время меня необыкновенно заинтриговала такая карточная игра, как «тысяча», и, как оказалось, то были только цветочки. Через несколько дней прибывали еще новенькие и в коридор, и в палаты, а один из них оказался одноклассник Сергей Казанин. В конце октября я решился пойти в гости к однокласснику Витале Русанову, где также жил его кузен Костя: оба учились тогда в ГАГУ (позже Виталя стал кином и получил второе высшее юробразование ТГУ). Также к нам забегал бывший сосед Витали Ромка: чтобы поиграть в дурака и приставку «Sega». Вчетвером мы порой весело препроводили время в «азарте» от покера, дурака и, конечно, от тысячи. Ведь, вопреки мрачным предпосылкам теории вероятности, в интеллектуальности эти игры не отставали от шахмат, в которые мы с Виталей тоже изредка играли. Впоследствии, через несколько лет, в Нске я также научился играть в королевский покер, нордс, длинные и короткие нарды, буру. Военкомат быстро засек выписку из больницы и мне позвонили, после чего я пришел на медкомиссию, где мне выдали уже боевую повестку. Вновь я попал в кардиологическое отделение по подозрению в дистонии, где две недели и пролежал. В то время я заинтересовался исторической книгой о Петре Великом, Иване Грозном, Демидовых, Потемкине, которую взял у Витали. Читал я ее по ночам на постовском столе или в столовой, вспоминая о тех временах (пару лет назад), когда зачитывался ночами удожественными книгами Льва Толстого и другими классиками. Также в своей палате я познакомился с Андреем, который тоже уже побывал в Нске и мог попасть в армию. Мы вместе и с другими однопалатниками играли в тысячу, и не только в своей палате: Андрей познакомил меня с двумя девушками из соседней палаты, так что иногда вчетвером мы собирались в столовой, чтобы порезаться в дурака или в сто одно в магнитофонном сопровождении. По выписке, в начале декабря меня опять призвали боевой повесткой. Я уже собирался для отправки в армию, даже пообещали направить меня в Муром, что в Подмосковье. Но не тут-то было - в одиннадцатом часу ночи позвонил брат из Нска и его друг Саша Селиверстов и сказали, что не имеют права забирать меня, так как я студент НГТУ, 21-го ноября уже вышел приказ об изменении приказа об отчислении, и я находился в академотпуске. Они заверили меня, что мне нужно ехать в Нск и взять копию приказа. Итак я решил переменить ассортимент в сумке и взять курс на Нск. На следующий день утром, в десятом часу, ко мне домой пришла прапорщик из военкомата, и предъявила то, что если не явлюсь на сборный пункт, то она вызовет милицию и меня силком утащат в машину. Меня жутко мутило от таких заявлений. Таким образом, пятого декабря я очутился в пятом общежитии, где жили брат и Селиверстов, но их не оказалось дома. Тогда, оставив сумки у Ромки Гусарова - приятеля брата, я пошел к Олегу Лескову, который рассказал новости о НХЦ, также попозже я встретился с Денисом Афанасьевым и Сергеем Стениным. В пятницу в 127-й школе был на семейном дне Обского сектора, который вел Олег Сичкарев. Через несколько дней я приехал в Г-А и мы с мамой пошли в военкомат, но по дороге я сказал ей, что воюют, на самом деле, тайные силы добра и зла, и должны победить добро и справедливость. В военкомате нам сказали, что мне разрешили учиться дальше, после чего мама тутже провозгласила: «Так есть Бог, оказывается!». Меня немного обескуражила эта фраза своей колебимостью, я бы сказал так: «Жив Господь!!!» Прошло более десяти лет. Многое изменилось с тех пор, но самое главное постоянно - Бог по-прежнему работает. Еще около трех лет вкупе после зимы 95-го года я боролся с военкоматом Ленинского района Нска, так как осенью 96-го меня отчислили. Тогда-то я понял, что контраст между университетом и школой велик; проще было, если бы я учился на подготовительных курсах перед поступлением, и все же они у меня обернулись именно таким необычным манером. Летом 98-го я поступил на заочное в НГТУ, хотя сдавал экзамены и в другие вузы. Позже сдавал экзамен той же преподовательше, которой не смог сдать на очном, и сдал на отлично, то есть она сказала, что ответил на пять, но по прошлым заслугам поставит четверку. Как в русской поговорке – долго запрягаем, но едем быстро: на последнем курсе слыл лучшим студентом группы, меня хвалил преподаватель - профессор, а диплом в 2003 году в июне я защитил на пять. Таким образом, однажды, люди из военкомата приехали за мной в общагу, и сказали, что или я в наручниках поеду, или сам. Я согласился поехать чтобы написать заявление об альтернативной службе, но там даже слушать меня не стали, затащили в автобус и увезли в областной военкомат, где я прошел комиссию и после чего, зайдя в туалет и обнаружив, что там низкий забор, переступил его и пошел в направлении города. На следующий день я пришел в Ленинский военкомат и старался всё объяснить – что конституция позволяет служить мне альтернативно. Меня отпустили, но документы не отдали и методично посылали повестки в общежития, о чем я узнал в 2004-м году, когда рассказывал перманентно о своих убеждениях – однажды даже на допросе в военной прокуратуре, также в Ленинской прокуратуре, юристам, Кировском военкомате etc. Но все-таки это стоило того: смотря даже лучшие фильмы об армии («Солдаты»), складываются далеко не благоприятные представления о ситуации внутри армии. В третьем году я ездил еще раз в Коксу: внешне она осталась такой же, но бабушки, Лидии Николаевны а Павла Абросимовича там уже не было…  |
|
   
   |
